Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 – ма - Страница 108

108

В драматичной обстановке второй половины февраля 1918 г. союзники мало чем могли помочь России физически. Восточный фронт рушился, и только переход к затяжной полупартизанской войне по сценарию левых коммунистов мог сделать тему союзной помощи Советской России по-настоящему актуальной.

26 февраля начальник Генерального штаба союзников генерал Ф. Фош дал интервью американской прессе, в котором изложил до чрезвычайности смелый военный план: «Германия захватывает Россию, Америка и Япония должны встретить Германию в Сибири, они имеют возможность это сделать, и немедленные шаги должны быть предприняты в этом важном вопросе». Так возник план интервенции, который затем активно обсуждался в союзных политических кругах и прессе и стал постепенно воплощаться в реальность – разумеется, без мифического появления Германии в Сибири.

Анализируя обсуждение западной прессой германской угрозы в Сибири, которая стала распространенным аргументом в пользу интервенции, Д. Левидов иронизирует: «Отметим, между прочим, что немцы в это время, то есть в конце февраля, находились в Двинске, и для того чтобы захватить Сибирскую железную дорогу, им понадобилось бы пройти шесть тысяч верст». Эту задачку удалось решить, вспомнив, что в Сибири есть пленные, которые могут вооружиться и захватить дорогу. Этот миф также позднее был опровергнут, но стремление союзников к захвату дороги от этого не ослабло.

Однако 3 марта против интервенции, во всяком случае на этом этапе, на обеде с союзными послами высказался Вильсон. Формально потому, что японская интервенция могла настроить русское население против союзников. Но реальные причины американского сопротивления японской интервенции весной 1918 г. заключались в японо-американских противоречиях. Вильсон аккуратно намекнул на отсутствие уверенности, что Япония вернет России занятые территории. Расширение сферы влияния Японии противоречило интересам США.

Колебания Вильсона и споры о ратификации Брестского договора в России отложили планы интервенции против Советской власти. К тому же на Западном фронте начинается германское наступление – последняя попытка пробить фронт Антанты.

14 марта Бальфур заявил: «Большевистское правительство – я полагаю искренно – желает сопротивляться германскому проникновению, но я боюсь, что эта надежда слишком поздняя, ибо как они могут сопротивляться, если они сами или их предшественники разрушили те условия, которые сделали сопротивление возможным». Союзники руками Японии готовы оказать помощь, но не сейчас, а когда об этом попросит Россия – либо большевики, либо другая авторитетная сила.

В условиях германского наступления 24–28 февраля по предложению американского посла Френсиса большинство представительств союзников переехало в Вологду. Часть миссий, включая французскую, итальянскую, бельгийскую и сербскую, попыталась эвакуироваться через Финляндию, но после некоторых злоключений приехала в Вологду.

Отъезд послов дал дополнительную сферу свободы неофициальным представителям союзников. 5 марта – после подписания Брестского мира, но до его ратификации – Ленин встретился с Робинсом, а Троцкий – с Локкартом. Они обсуждали возможность помощи России со стороны союзников в случае возобновления военных действий Германией. 9 марта под влиянием Робинса посол Френсис сообщил в Госдепартамент: «Советское правительство является единственной силой, которая в состоянии оказать сопротивление германскому наступлению».

Вильсон направил IV съезду Советов, обсуждавшему ратификацию Брестского мира, послание, в котором признал, что сейчас США не могут оказать России эффективную помощь, но в дальнейшем окажут содействие восстановлению ее независимости (довольно двусмысленное заявление – ведь формально Россия и не теряла независимости). Съезд ответил, что скоро пролетарии сбросят капиталистическое ярмо во всем мире.

Последний раз Ленин поинтересовался у Робинса, можно ли рассчитывать на помощь в борьбе с Германией со стороны Антанты, уже во время IV съезда Советов, направляясь на трибуну, чтобы требовать ратификации Брестского мира. Но Робинсу нечего было обещать – равно как Садулю и Локкарту. Союзники в этот критический момент не были намерены оказать такую помощь Советской России, которая могла бы практически помочь отразить немецкое наступление.

И все-таки мир

Хотя немецкое наступление на Петроград в это время уже прекратилось, делегация Совнаркома подписала с делегациями Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии 3 марта 1918 г. мирный договор в Бресте. По его условиям Россия отказывалась от прав на территорию к западу от очерченной договором линии. Россия теряла права на Финляндию, Польшу, Украину, Прибалтику и часть Закавказья. «Точное определение этой линии будет выработано русско-германской комиссией». Судьбу данных территорий теперь должны были решать победители: «Россия отказывается от всякого вмешательства во внутренние дела этих областей. Германия и Австро-Венгрия намереваются определить судьбу этих областей по снесении с их населением» (ст. 3 Брестского мирного договора). Османская империя получала назад Восточную Анатолию, а также округа Ардагана, Карса и Батума. Там «новый строй» должно было установить население «в согласии с соседними государствами, в особенности с Турцией».

Отдельно оговаривались отношения с УНР: «Россия обязывается немедленно заключить мир с Украинской Народной Республикой и признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза. Территория Украины незамедлительно очищается от русских войск и русской Красной гвардии. Россия прекращает всякую агитацию или пропаганду против правительства или общественных учреждений Украинской Народной Республики» (ст. 6).

108