Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 – ма - Страница 13

Однако, как пишет В. Солский, «в Минске, в начале октября, никто не знал, что “кризис назрел”. Минские большевики занимались в это время, главным образом, подготовкой выборов в Учредительное собрание…» Под «никто» мемуарист понимает прежде всего политиков, потому что население, как видно из его же приведенных выше слов, было уже в достаточной степени раздражено кризисом, чтобы желать перемен. Однако провинциальные города не могли дать сигнал к этим переменам, и политики привычно ориентировались на события в столице. Они работали по старой программе, пока Петроград не дал иных указаний. Но от региональных центров зависело, не окажется ли Совнарком в изоляции, не превратится ли Петроград в аналог Парижской коммуны, со всех сторон окруженной враждебной провинцией.

Ситуация в Минске не только важна с точки зрения контроля над Западным фронтом, но и типична, так как там большевики колебались между мирными и военными способами взятия власти. На примере Минска можно рассмотреть механизм борьбы за власть Советов в регионе. Радикальная акция большевиков в Петрограде не сразу встретила понимание минских большевиков. 23 октября они вошли в многопартийный Комитет спасения революции.

По мнению Д. Солского, один из лидеров местных большевиков А. Мясников знал о предстоящем в Петрограде перевороте заранее, потому что редактируемая им газета «Буревестник» оперативно отреагировала на события и стала называть сторонников Керенского «корниловцами». Действительно, в газете говорилось: «Необходимо прежде всего вырвать власть у корниловцев и передать ее Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Однако это скорее гипотеза, чем доказательство.

Конкретные обстоятельства переворота минским большевикам были не ясны. Главный вопрос, который обсуждался ими 25 октября: кто взял власть – только большевики или II съезд Советов, что предполагало участие эсеров и меньшевиков (как известно, это предположение оказалось ошибочным). Большевик Р. Пикель и участвовавшие в совещании представители Польского социалистического объединения (ПСО) С. Берсон и В. Солский эмоционально требовали ответа на этот вопрос, но Мясников не мог или не хотел его дать. Приняв к сведению факт перехода власти к съезду Советов, участники совещания решили «снестись с представителями других партий – меньшевиками, эсерами и бундом – и вместе с ними составить воззвание к населению города, призывая его к спокойствию и поддержке новой власти». Согласие эсеров и эсдеков на такое воззвание могло быть получено только в случае формирования в Петрограде однородного социалистического правительства. То есть большевики исходили именно из такого сценария.

Большевики были готовы к продолжению сотрудничества с социалистами, хотя после перевыборов Минского Совета в сентябре большевики получили 184 места, эсеры – 62, меньшевики – 25, бундовцы – 21. 41 место отошло к беспартийным, которые в основном поддерживали большевиков. То есть, большевики «обладали таким большинством, что могли делать, что хотели. Но они стремились к тому, чтобы работать вместе с другими социалистическими партиями», – вспоминал член Совета В. Солский.

В то же время большевики стали практически готовиться к силовой борьбе за власть в Минске. Именем Съезда Советов они освободили арестованных ранее солдат и сформировали из них отряд под командованием прапорщика Ремнева. Этот отряд выставил караулы в центре Минска.

В. Солский вспоминает, что «даже солдаты, поддерживавшие новую власть, были угрюмы, неохотно разговаривали с прохожими. В Совете настроение тоже было нервное, но тоже не приподнятое, не радостное. Я хорошо это помню, потому что кто-то обратил внимание Мясникова на “депрессию”. Мясников сказал, что “радоваться нечему” и что “дело только начинается и еще неизвестно, как кончится”».

26 октября был выпущен «Приказ № 1 населению Минска и окрестностей», подписанный Минским Советом. В нем, в частности, говорилось, что власть перешла к Минскому Совету, который обратился «ко всем революционным организациям и политическим партиям с предложением немедленно приступить к организации революционной власти на местах». Приказ был принят минскими большевиками (формально – президиумом исполкома Совета), и они намеревались сконструировать многопартийную власть. Взятие власти большевиками в Петрограде большевики Западной области называли не пролетарским восстанием или революцией, а «народным движением».

В приказе говорилось также о введении цензуры с целью пресечения «волнующих население слухов», но В. Солский пишет, что в реальности до середины ноября существовала свобода слова и продавались газеты всех направлений. Однако указание на цензуру вызвало протесты со стороны тех самых социалистических партий, которые приглашались к созданию «власти на местах», и они потребовали созыва исполкома Совета (следовательно, приказ на самом деле был принят не им). Интересно, что собрание исполкома, по воспоминаниям В. Солского, началось с обсуждения не переворота в Петро граде и не организации власти в Минске, а именно с вопроса о цензуре. Социалисты сделали его пунктом нападения на большевиков. «Мясников обещал, что приказ о цензуре не будет проведен в жизнь», но это не успокоило социалистов. Представитель эсеров обвинил большевиков в принятии решений от имени Совета, хотя это может делать как минимум исполком, а не его технический орган президиум (где большевики обладали монополией). Мясникову пришлось оправдываться отсутствием времени и тем, что вот теперь исполком созван – и можно все обсудить. «Но никаких решений принято не было – меньшевики, эсеры и бундовцы говорили, что у них нет еще достаточных данных, чтобы судить о создавшемся положении».